Предприниматель Алексей Маврин создал сеть пансионатов для пожилых «Опека» в четырех регионах РФ и сделал социальный бизнес успешным. Он не устает думать о подходах, которые могли бы сделать жизнь всего старшего поколения страны более комфортной и достойной. Спросили основателя сети пансионатов о том, что изменил covid-19 в системе долговременного ухода за пожилыми и пришлось ли столкнуться с трудностями во время пандемии.
—Алексей, за время кризиса, связанного с covid-19, вам не только удалось сохранить ваши 12 пансионатов, но и начать строительство еще одного объекта на Дальнем Востоке. На Западе дома престарелых все время сталкивались с трудностями. Как ваш социальный бизнес пережил режим самоизоляции?
— Да, действительно, месяц назад мы вступили в государственно-частное партнерство на Дальнем Востоке, у них есть Агенство развития края, и туда привлекают инвесторов, там хотят строить новый социальный объект, мы получим до 50% стоимости проекта. Также у «Опеки» есть планы на Якутск, Хабаровск, Улан-Удэ и Магадан. В настоящий момент 12 пансионатов работает в Петербурге, Москве, Ленобласти и Московской области, здесь обслуживаются 800 пациентов. «Просятся» в нашу сеть также Воронеж, Нижний Новгород, Самара и Казань.
Изменилась ли система ухода в связи с пандемией? У нас «заболели» три пансионата — два в Петербурге и один в Москве, там были выявлены единичные случаи covid. Не видим в этом какого-то ужаса. Все мы смотрели по тв, как в домах престарелых Европы в пандемию умирает много людей. Мы догадываемся, почему так происходило, и смотрим на себя, что же мы такого сделали, что у нас такого не было. Маски, костюмы, санобработка, это да, конечно, но еще у нас есть система контроля доступа — и наши администраторы перепрограммировали ее так, чтобы персонал, например, не переходил с этажа на этаж. Второе, у нас есть врачи. Они мало где есть в домах престарелых. Мы слышали, что в других пансионатах с началом пандемии персонал побежал с работы. Но у нас на 100 проживающих — 33 человека обслуживающего персонала — это достаточно для полноценного ухода. Поэтому ни один не уволился. В Голландии, например, как мы узнали, на 16 бабушек в доме престарелых — всего один человек персонала. Отсюда, видимо и пошли те ужасы.
Кроме того, 30% медперсонала, по статистике, заболевает. Мы решили набрать в этот момент персонала еще чуть больше, чтобы снизить нагрузку. Коллеги рассказывали, что их сотрудники или срочно увольнялись, или просили по пять окладов. Мы поняли, что у нас тоже может быть такая ситуация. И добавили себе запаса прочности — наняли дополнительный персонал. Пришли дополнительные психологи, повара, клининг, сиделки.
Это и оказалось успешным решением — получилось сохранить здоровье и проживающих, и персонала. Также покупали больше расходных средств. Кстати, выяснили, что работники клининга — не болеют! Если персонал работает в горячей зоне, то коэффициент оплаты у сотрудников выше. Да, расходы наши выросли. У нас много постояльцев, которые живут по госпрограмме, но при этом государство частные дома престарелых вообще не видит. Мы даже в комитет по соцполитике Ленобласти написали, что у вас же есть постановление, что всем соцработникам полагаются премии, мы входим в реестр поставщиков соцуслуг, но нас премий лишили.То есть, никаких доплат нашим сотрудникам за то, что они работают в частном секторе. Законотворцы о нас забыли.
Какие перспективы развития отрасли вы видите в ближайшем будущем? Говорят о второй волне ковида, о пятой. Как это скажется на вашем бизнесе?
-Да, будет и вторая и третья волна пандемии, мы видим, как это происходит в Израиле и в Китае.
У нас уже появилась новая архитектурная концепция нашего ГЧП — проекта пансионата для пожилых — мы делаем блоки не более, чем на 16 человек — так не возникнет скученности при определенной ситуации. Здание может быть огромным, но скученности нет. Все регулируется боксами и блоками. Двери открыты — и люди перемещаются, двери закрыты — ситуация изменилась.
Второе — сотрудничаем сейчас с одним стартапом — они заметили, что в сосновом бору нет вирусов и вообще нет патогенной микрофлоры. Они взяли выжимки из сосновых иголок и сделали фумигатор — определенные вещества выделяются в воздухе и вирусы присоединяются к ним как магниты и падают на горизонтальные поверхности — это грубая схема работы прибора, но суть ясна — происходит очистка помещения экстрактами из хвойных деревьев. Мы пробуем сейчас эту систему, отдали пробы воздуха в лабораторию. Результаты покажут, сколько патогенных бактерий есть в этих пробах. Через 6 дней еще раз сделаем анализ. И если ситуация изменится в лучшею сторону, будем ставить приборы во всех пансионатах. Говорят что простая дезинфекция устарела, надо что-то добавлять — это и есть подобная инновация. Мир будет меняться путем маленьких технологий. Как душ из дезинфицирующего тумана на входе в отель. Системы анализа будут развиваться, появятся новые термоградусники, специальные зоны и гостиницы в аэропорту. Одновременно будет развиваться программы типа zoom и в бизнесе будет происходить микс онлайна и оффлайна.
Как идут дела строительства пансионата по частно-государственному партнерству в Репино?
-В Репино все идет в плановом порядке, коронавирус на него не повлиял, но там другие особенности проекта — очень длительные согласования, но я надеюсь, что осенью получим разрешение на строительство и следующей весной — увидим первые этажи здания.
Честно говоря, если все так строить — это ужасно. Проект начался в 2017 году, мы стали его активно обсуждать, дорабатывать архитектуру, потом подписали первые документы. Затем город не передавал нам участок целых 8 месяцев. Длительные согласования отодвигают строительство, выплывает куча нюансов, и только в 2021 году оно начнется. У нас нет опыта, может быть, это тоже сыграло свою роль. Но все подключения к коммуникациям мы получили быстро. В Ломоносовском районе вот хотели бы получить землю под пансионат, но глава нам все время пишет — не нужно нам домов престарелых. Печально, что в нашем обществе не очень любят, чтобы инвалиды, пожилые люди были на виду и были частью нашей жизни.
Я был в США, инвалиды там работают! Мусор выносят, газоны косят, вторсырье собирают, они там полезны. Я к тому, что каждый человек может пригодиться в этом мире, не нужно их просто «выбрасывать». В том числе и пожилых. В Израиле — если человек старше 81 года приходит в поликлинику, он попадает к врачу без очереди. Там говорят — мы спасаем жизнь человека, мы заботимся о пожилых. Если ты молодой, ты подожди, ты сильный. В России — все наоборот, у пожилых — как бы возраст дожития, зачем им помогать, помогать надо молодым — они же деньги приносят. Никто не знает, как применить пожилых людей. А в Израиле поняли, как применить пожилых людей — к ним со всего мира приезжают пожилые люди, чтобы в спокойствии и хорошем уходе прожить последний отрезок своей жизни и спокойно умереть. Они приезжают с деньгами, конечно, и эти деньги остаются в стране.
Может быть, такое отношение потому, что с наших пенсионеров нечего взять?
— Зависит от того, как смотреть на эту ситуацию. Если взять большие города, например, в Москве 5 бабушек, живут в пяти квартирах и не знают, как оплатить коммуналку, так как она все время растет, и вообще не понимают, как свести концы с концами. И одна из них говорит, давайте съедемся в одну квартиру, самую большую, а все остальные квартиры сдадим. И они превращаются из бедных бабушек в обеспеченных людей. Но 5 бабушек в квартире — это тяжелая история. Поэтому было бы хорошо, чтобы появился оператор, который бы организовал им, например, жилье в Твери — это час на Сапсане, туда переезжают бабушки, и у них есть доход — там им предоставляют качественные медицинские услуги, помощь с питанием, и жилье там дешевое.
— У нас самое большое количество собственников жилья в мире. У бабушки есть трехкомнатная квартира и она могла бы переехать в пансионат под присмотр оператора — но нет гаранта сохранности ее состояния. Мог бы нотариус выступить гарантом по сохранности ее денег и переводить их на ее содержание. А если у нее кончились деньги? Готово ли государство поддержать пожилого человека? Этих правовых моментов в нашей жизни не хватает. Тем временем пожилой человек в России живет и отдает свою квартиру детям и потом идет к государству и просится в дом престарелых.
Если вернуться к международному опыту, что бы вы могли посоветовать нашему государству взять из международной системы опеки пожилых?
— Если мы говорим о том, что ярко бросается в глаза, зарубежом много частников. В каждом доме престарелых хотя и играют по общим правилам, они сохраняют какую-то свою аутентичность. И клиенты могут выбирать. Я против единого стиля и единого оператора по всей стране. Приезжаешь в Якутск или на Камчатку, везде есть свои особенности.
Также органы по соцполитике у нас являются и заказчиками, и исполнителями, и контрольным органом, и маршрутизаторами заказа. Тем, кто просит поместить родственника в дом престарелых, они отвечают: вы сначала идите в госдома престарелых, мы их заполним, а потом — в частные. Почему по этой же причине нет больших частных клиник? Никто не будет инвестировать при таком уровне организации — в стране приоритет государственным формам. Как будто чиновники специально хотят задушить бизнес — не платят вовремя поставщикам социальных услуг, чинят препятствия. И как с ними договариваться? Государство как партнер требует улучшения. У нас по закону, например, всем положено соцобслуживание. Лежит бабушка в частном пансионате — по закону она имеет право получить субсидию от государства. Но не получает. И человек при распределении адресной помощи вообще теряется. Нет даже статистики, сколько пожилых людей нуждается в уходе.
Что вы думаете о развитии социального предпринимательства в России и мире и об американском опыте, в частности?
— В Америке все хорошие финансисты. Вот, например, человек живет в Нью-Иорке и понимает, что за квартиру, за коммунальные платежи, он очень много платит. И если он ее продаст в обратную ипотеку, он может получить хорошие деньги, это поможет ему переехать в более дешевое место и жить достойно — там есть частные операторы, которые это делают. В Англии есть муниципальные и частные операторы, но все советуют частных. Так получилось, что государство везде работает в социальной сфере по сравнению с частниками хуже.
В США все ездят на машинах. Например, в семье мужу диагнострировали болезнь Альцгеймера, жена отвезла его в «дедский сад», позанималась хозяйством, домашними делами, а вечером забрала его домой. В России — это невозможно. Если пожилая семья попала в подобную ситуацию, жена к мужу просто привязана. У нас есть полустационары, но пока этого очень мало. В нашей сети пока услуги такой нет, но сейчас мы запускаем новый пансионат в Выборгском районе и там будет такая услуга — полупансион, заказчик такой услуги, в том числе, и город. Надеюсь, что сотрудничество получится.
Какие основные тренды в отрасли вы наблюдаете, и что можно было бы использовать?
Распространенная ситуация: человек живет дома и дезориентирован, он переживает, кто вызовет скорую, кто принесет продукты и поможет по дому. Мы в качестве услуги ставим такие датчики движения, и человек двигается, значит с ним все нормально, если вдруг перестал двигаться, мы подсоединяемся по видеокамере и смотрим, что там? Звоним, или посылаем человека.
В принципе, сейчас пожилой человек может дольше находиться дома. Патронаж развивается. Сиделку мы также контролируем по навигатору. Отслеживаем в автоматическом режиме и согласно данным производим оплату. Но люди покупают услуги частных сиделок, они там, как правило, также живут, и что там происходит, не понятно. Поэтому система будет требовать прозрачности и будет расти спрос на патронаж, который будет технически совершенствоваться. Но и спрос на стационары тоже будет расти. Если помощь пожилому человеку требуется 24 часа в сутки, если постоянно нужны врачи и медсестры, нужен стационар. На патронаже у нас сейчас более 300 подопечных и спрос на услугу только растет.
